Александр Никишин - Инкубатор, или Необыкновенные приключения Юрки Гагарина
— Да какой из фанеры, вы что? Это все компьютерная графика, голограмма, ничего этого нет в природе. И дом перевернут в компьютере, как ты его в натуре сдвинешь?
— Да ты сам голограмма! За квартиру третий месяц не платишь!
— Слушайте, а этот мордастый — просто вылитый фашист!
— Да это ж Стоянов! — радостно воскликнули в толпе. — Из «Городка»!
— Точно, Стоянов! Жиряга! А этот, который воришку играет, вылитый Башаров. Да тот, что Кот Бегемот в «Мастере»!
— Тот Баширов! Башаров — на коньках.
— Нет, но надо ж, какие гады, такой гнусный розыгрыш — отдых на халяву. А я, дурак, повёлся! Больше не приду на собрание, клянусь честью!
И этот обиженный человек стал продираться на выход.
— Не, ребята, — выступил кто-то с голосом скептическим, — это не Стоянов. Это этот, Довгань, который водку делал, дамскую.
— Да не, какой Довгань! У того ямочка на подбородке.
— Провалился кстати куда-то?
— В ямочку!
— Говорят, он в Австралии, родил сына и взял фамилию Счастливый. Изобрел лекарство против смерти. Называется «довговнин».
— Слушай, а разве Башаров? Не узнаю его. Так загримировался, хрен понять! Или это тот, который в «Собачьем сердце», ну, как его? Собаку играет?
— Какую собаку? Баскервилей? Михалков!
— Сам ты Михалков! Не называй мне эту фамилию, я его презираю! Старинный домик снёс в центре Москвы, так опозорился, «фонд культуры»! Всё, что до этого говорил — не считается!
— Конни? Как у Путина? Или «Ко мне, Мухтар»? Какая собака?
— Слушайте, вы вообще, что ли? Собака тут при чём?
6.Пока крутили руки Наташке, значительная часть толпы вместе с Ириной Пионерской, повернувшись спиной к Зэппу, обсуждала в свете только что увиденного, удачные и не совсем удачные сюжеты передачи «Розыгрыш».
— Передача жестокая, злая и гадкая, — говорила критикесса, вбивая аргументы в головы слушателей, как вбивают гвозди в доску. — Смех сквозь слезы. Пир во время чумы. Танцы на костях. Бесстыдство, как и всё наше телевидение. Всё продано. Правильно сказал Леонид Парфенов — им уже ничего не стыдно!
— А я уверена, там всё подстроено, — горячилась Ольга Божедомская, директор ООО «Элитная сантехника из Сомали». — Только дурак поверит в сюжет с Собчачкой! Её захватывают террористы, а она им: у вас буду неприятности! Вы что, не знаете, какие у меня покровители? Меня сам президент знает! Или она дура полная? Как можно террористу такое говорить? Только идиотка будет под автоматами вставать в позу: я — такая-то и у меня тот-то и тот покровитель! Ах, ты такая? Гони монету, раз у тебя покровители. Выкуп!
— А как бедную Данку разыграли!
— Какую ещё Бедную Данку? Не Демьяна Бедного родственница?
— Да какая ещё родственница! Ведущая! Солдатскую передачу вела!
— А как этого разыграли, «Голубая луна» который! Борьку Моисеева? Ему говорят: вы теперь хозяин завода, платите нам зарплату. А он не ухом, не рылом: какая зарплата, вы что, офуели? Чуть не разрыв сердца. Нет, но разве так можно, такие стрессы! Чушь собчачья!
— Вы слушайте, что я вам говорю, — гнула свою линию Ирина Пионерская, — наше телевидение — это самая настоящая пропаганда глупости, пошлости, жестокости и насилия! Власти нас просто оболванивают!
Зэпп поднял револьвер и трижды бабахнул в воздух:
— Тих-хо! Достали до печёнок! Слушать сюды! Это — не «Розыгрыш», я вам говорю со всей ответственностью!
А все: да ладно, не розыгрыш! Розыгрыш! Зэпп взбеленился:
— А я говорю: не розыгрыш!
Все опять: да розыгрыш, розыгрыш! А Ольга Божедомская громче всех. Зэпп разозлился, вынул из-за пазухи жезл, направил его на Ольгу Божедомскую, нажал кнопку, и та исчезла.
— Розыгрыш?
Толпа загоготала в сотню глоток:
— Прикольно! Ясное дело, розыгрыш!
Зэпп направил жезл на Ирину Пионерскую и она, вскрикнув раненой птицей, тоже исчезла. На кого-то ещё и ещё на кого-то. Те тоже испарились.
— Это тоже — розыгрыш? — закричал Зэпп.
Толпа ответила громовым гоготом:
— Розыгрыш! Давай еще, Стояныч!
Зэпп, озверев, стал тыкать жезлом направо и налево, распыляя жильцов. Десять, двадцать, сто, двести! Исчез Семён Семёнович с бадьей самогона, исчезла Антонина Ивановна, монтажер с телевидения, исчезла Любка-сорока, издатель Леонид Иванович Шумаков, исчез редактор журнала «Водные просторы» Лев Бандуркин, за ним директор Музея русской водки Кровопусков и с ними ещё человек пятьсот. На площадке образовалась довольно большая проплешина.
— Розыгрыш? — кричал в прореженную толпу взбешённый Зэпп.
А толпа валилтся на бетон, не в силах удержать хохот, рвущийся из глоток и орёт, задыхаясь:
— Ой, розыгрыш! Ой, держите нас, розыгрыш! Все они в рукаве!
Зэпп, озверевший от человеческой тупости, мокрый от липкого пота, достал из кармана галифе поллитру, зубами оторвал пробку, и, выдув содержимое до капли, с размаху шваркнул бутылку об асфальт. Бутылка разлетелась на мелкие осколки с весёлым звоном. И тут случилось то, чего не ожидал никто. Наступила гнетущая тишина. Ни звука, ни шороха. Только слышно, как булькает водка в животе Зэппа, да стучат зубы у Чирика.
Даже дети притихли, перестали бегать под ногами у взрослых и играть в прятки. И тут раздался стальной голос члена КПРФ Марии Григорьевны Блюхер, 75 лет:
— Это что ещё за новости? А ну-ка, подберите осколки, тут дети играют.
Зэпп не сразу понял, что это ему, и тем самым совершил роковую ошибку.
— Вы что, оглохли? Я к вам обращаюсь, товарищ в фашистской фуражке!
Зэпп отмахнулся:
— Иди, бабка, в жопу!
— Подберите осколки! — повторила та железным голосом. — Тебя говорят, свинья!
— Слушай, ты, карга старая, отвали! Топай до хаты, как у нас говорится, — огрызнулся Зэпп. — Дворники подберут, им за это деньги платят.
— Подбери сию минуту осколки!
— Нет, ну достала! — взвыл Зэпп, и, направив на бабку жезл, оставил от неё только возмущённый писк. — Недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах. Занудела, блин! «Осколки подбери», видал, миндал?
Смеха это не вызвало.
— Подберите осколки! — раздался не менее стальной голос представительницы «Единой России» Людмилы Петровны Грызловой, 69 лет. — Сию же минуту!
Зэпп уставился на тётку с удивлением: только что был благополучно распылён схожий по тембру голоса объект. Он даже оглядел внимательно жезл, может, сбой в программе? Нажал кнопку, и новая бабка исчезла, издав орлиный клекот.
7.Никто не помнит, кто первым из жильцов дома № 48 крикнул: «Бей телевизионщиков, весь двор засрали!». Да уже и не важно. Слово было сказано, вернее, выкрикнуто и толпа кинулась бить людей Зэппа. Раздались выстрелы, послышались удары тяжёлых досок о каски солдат и вот уже толпа, нахлынув, свалила железно-сетчатый забор и вооружённая кто частями скамеек, кто фрагментами детского городка, кто железными прутьями, кинулась с яростными криками «Долой некрофилов НТВ»! на штурм трансформаторной будки.
— Стреляй, гад! — закричал Зэпп пулеметчику, ткнул его ногой под зад, но солдат не отвечал. Зэпп схватил его за шиворот и тряхнул. Тот дрых, пьяный в стельку. Зэпп вцепился в ручки пулемёта, навёл на толпу и нажал на гашетку. Пулемёт молчал. Его ствол был залеплен жевачкой «сперминт». Зэпп поднял жезл, чтобы направить его на бегущих людей, но неожиданно Наташка, которая стояла радом, изловчившись, мощным и точным ударом ноги выбила страшное оружие. Жезл взлетел в небо и, совершив высокую дугу, приземлился далеко в палисаднике. Наташка схватила Зэппа за обе руки, крутанулась и ловко перекинула его за спину.
— Абергут! Абергут! Абергут! — завопил Зэпп в устройство на лацкане и тут же над головой закружили три летательных чёрных машины, похожие по форме на троллейбусы, поливая пулеметно-пушечным огнем разбегающихся по квартирам жильцов.
С крыши по летательным объектам ударили зенитные гранатометы.
Один из летающих троллейбусов, задымив, стал падать на волейбольную площадку и задел кормой второй аппарат. От удара тот, словно биллиардный шар, отлетел в сторону и, ударившись в левое крыло дома, загорелся. Чирик, задрав голову, увидел на краю крыши Юрку Гагарина с гранатомётом в руках и ещё человек пять, которые кричали «ура!» и махали ему руками.
Третий аппарат взмыл в воздух и открыл бешеный огонь по крыше. Люди наверху попрятались.
— Кто это, Чирик? — спросила Наташка.
— Дас ист партизанен! — ответил за него Зэпп, пытаясь вырваться из цепких женских рук. Наташка резко двинула ему локтем в бок:
— Вас не спрашивают!
— Коня на скаку остановит, стерва, — сказал обиженный Зэпп, согнутый в три погибели. — Нет, ты не баба, ты деда. Зря я в тебя влюбился. Надо было тебя сразу распылить. Не было б печали, а теперь печаль.
— Чирик, мы идём на крышу и берём струпцину, — кричит Наташка. — Где ты её спрятал?
